Получила свои экземпляры сборника "Настоящие" издательства "Перископ-Волга". там, внутри, мой рассказ "Дзага Тигра". Рассказ фантастический, а может и нет. Мало ли что может случиться в лесах Сихотэ-Алиня. Люди там живут интересные, бок о бок с природой век векуют. Да и тигры не так просты, как кажутся на кртинках и экранах. Вот повадился тигр в деревню ходить, людей, как кур, таскать. А кто виноват? Один пьяный механик. Тигр непрост. Да и механик не лыком шит. Ему и разбираться. Отрывок: К среде у нас тут и менты оцеплением встали, и зоологи со снотворными ружьями выстроились, и телик чуть ли не с Москвы приехал. Аномалия, короче. Людей тигр жрет. У нас тут, ясен пень, не Невский и не Тверская, места глухие — горы, тайга… Сихотэ-Алинь, слыхали? Дорога тонкой ниточкой, на ней редкими бусинками деревни. У нас вон, вообще, нормальную дорогу всего три года как проложили. До этого петляли по грунтовке, расстояние по карте в пару десятков кэмэ, а шкандыбаешь больше часа. Спрямили, славтеосподи. Но и в нашей глуши запросто человеком кормиться зверям не полагается. Народ перебздел. По вечерам не то что на улицу, на двор до ветру никто не выходит, все по домам забаррикадировались. Эта скотина, а его уж никак кроме Ричарда Палмера и не звали, в сумерках является. Поэтому чуть темнеет, все по норам. И в среду же ко мне бабка Нэдига заявилась. Вечером. Ей не страшно что ли? Или она от старости с ума спрыгну̀ла? Нэдига — моя двоюродная бабка. В стары годы ее брат, мой дед, женился на русской бабе, ну и положил конец удегейскому роду. А Нэдига, младшая сестра, замуж не вышла. Так что всё, мы теперь русские, на удегѐ я только ругаться могу, да и то не особо заковыристо. — Бабуль, — грю, — чё ты по темноте-то? Не слыхала чё ль про тигра-людоеда? Она сухонькой лапкой махнула: — Он меня не тронет. Пожевала выцветшими губами и добавила: — И тебя не тронет. Ты его привёл, тебе его и выгонять. Совсем старуха из ума выжила. А была… Интеллигентная, между прочим, была, не простого пошиба. Чаю я ей налил, сели на кухне. Жена нам компанию составлять не стала. Ей, ясен пень, любопытно было, но Нэдига на неё глянула, и та пошла. Книжку, грит, почитаю, сами тут. Бабка чай прихлебывает, сморщенные веки щурит: — Послушай сказку. Давным-давно родилась на свет девочка. У отца с матерью был уже сын, сильный красивый мальчик. Не хотели они, чтоб кто-то ещё у них родился, и назвали дочь Нэдига, последний ребёнок. Как подросла девочка, отдали ее в учение старой шаманка по имени Тигр. Многому научила шаманка, да не всему, что знала — ушла к предкам. А девочку советская власть в интернат определила, выкормила, выучила. И стала Нэдига других детишек учить. — Баушк, — грю, — эту сказку я наизусть знаю. Много лет учила она детей математике, стала заслуженным учителем и директором школы, в которой я, между прочим, учился. Растянула бабка рот, ухмыльнулась: — Конец сказки не знаешь. Не забыла Нэдига, чему учила ее старая шаманка. За всю свою долгую жизнь не забыла. А вот ты внучек забыл, — ткнула мне сухим, как сучок, пальцем в лоб. — То, что забыть не мог, не должен был, забыл намертво. И без старой глупой Нэдиги не вспомнишь.