Посреди меловых холмов Сассекса затерялся Мэган Даун. Городок этот небольшой, ничем не знаменитый, вокруг пустоши, заросшие травой, фермы, грустные рощи. Зимой холмы заносит снег, они сливаются с белым небом, и в однотонном пейзаже непривычному глазу трудно что-нибудь разглядеть, понять движется ли вдалеке машина или еще что-то, или это просто каменный сарай, перед которым качается на ветру голый черный клен. Зато весной холмы просыпаются и, радуясь теплу и солнечному свету, буйно зеленеют. И тогда случайного туриста радуют тиссовые рощицы, разбросанные тут и там на пологих склонах, и живописные отары овец.
Правда, последние три года туристов здесь заметно поубавилось. Кемпинги стоят практически пустыми, да и в «Гранд отеле», маленькой двухэтажной гостиничке в центре Мэган Даун, постояльцев всего четверо.
Дело в том, что завелось в этих местах некое чудовище.
Тонконогая тень, мелькнувшая на закате среди деревьев у дороги.
Неизвестно чьи следы с четким рисунком острых когтей вокруг загонов.
Трупы овец с перекушенным горлом и почти полностью высосанной кровью.
Все это давало обильную пищу воображению, воскрешая вечные истории о вампирах.
Рэй Миллер выпустил журнал из рук, тот бумажно шурша крыльями, разлегся на затертом ковре. Журнал был за прошлый год, «Гранд отель» не баловал своих немногочисленных постояльцев свежей прессой. Но Миллеру было все равно. Он смотрел в черное зеркало окна. Сквозь свое отражение видел, как таяла тонкая алая полоска заката, поглощаемая фиолетовой темнотой неба. Под окном качался фонарь, в его лимонном свете живые фигуры деревьев переговаривались, обнимаясь на ветру. В такой изменчивой картине легко увидеть любой странный силуэт. Рэй гонялся за Ним уже три месяца. У Него не было имени, не было конкретного облика, Его толком никто не видел и не мог описать.
«М-да, очень легко искать черную кошку в темной комнате, вот только найти трудно. И никогда не знаешь, что именно найдешь,» - Рэю поднадоела безрезультатная погоня за неуловимой тенью.
Он все сделал правильно, приехав в этот городок, окруженный фермами, выпасами и овечьими загонами: снял номер «Гранд Паласе» и сразу взял напрокат мотоцикл, начал объезжать окрестности, расспрашивая местных. Где-то он изображал газетчика, где-то правительственного чиновника, занимающегося компенсациями за убитых овец, на ходу придумывая легенду. Внимательно слушая все россказни и соглашаясь со всем услышанным, Рэй составлял, как он говорил, «географию», нанося на карту все точки, где порезвился таинственный кровосос, и примерные даты его появлений.
И вот тут-то и начались непонятки. «География» оказалась слишком хаотичной, вампир появлялся то здесь, то там, практически одновременно оказывался в местах достаточно удаленных друг от друга. Центр, из которого он мог бы являться, не вырисовывался. Рэя стали все чаще посещать сомнения, а был ли монстр вообще, а то, может быть, фермеры, соблазненные возможностью получить денежную компенсацию, сами забивали самых ледащх овец, инсценирую страсти по вампиру. А если и нет, то все равно неясно, сколько эта зверюга будет стоить, и кому она вообще может понадобиться. Миллеру надоело торчать в этой занюханой гостинице, в этом убогом городишке, где с ним уже начали здороваться местные пенсионеры. А вчера одна тихая старушка попросила его починить калитку. «Похоже, я скоро пущу здесь корни, врасту в эти холмы, пропитаюсь духом бесконечного терпения, без мыслей, без перемен, без цели».
По вечерам, вернувшись после очередного объезда пустошей, он старался не спускаться в бар отеля. Иначе приходилось встречаться с остальными постояльцами, такими же охотниками за чудовищами как и он сам, германским тандемом и совсем еще мальчишкой-шведом, только что вставшим на этот путь. Пацан никогда не упускал случая расспросить бывалых ловцов о тонкостях ремесла. Немцы предпочитали отмалчиваться, пряча ухмылки в пивных кружках, а Миллер начинал рассказывать байки, коих набрал вдосталь по всему миру. Но поскольку удача в руки не давалась, то и болтать, делая вид, что все идет по плану, ему не хотелось. Забрав пару бутылок Белхавена из холодильника в баре, он поднимался к себе на второй этаж.
Последние три года Миллеру не везло. Все, что оставалось в загашнике, слопала охота за Лохнесским чудом. Сколько было угроблено денег на фото- и кинокамеры, камеры для подводной съемки да еще и эхолот в придачу, все напрасно, простушка Несси не любила фотографироваться. «И зря вообще влез в это дело, - корил он себя, - без меня полно придурков вечно торчит на берегу, мокнет, мерзнет, надеясь, а вдруг все-таки... Вдруг все-таки вынырнет или проплывет рядом, покажется. Ну если не сегодня, то может быть завтра. Да, завтра наверняка. Ведь не зря же рассказывают местные. И так день за днем».
Поначалу все казалось Рэю абсолютно ясным. Он нанял одного из владельцев моторок, которые возили по озеру таких же как он охотников. И со своим эхолотом и подводными камерами начал объезжать озеро. Через неделю-полторы, вдоволь покатав своего пассажира по волнам, хозяин лодки отвез его на самый северо-запад в узкую часть озера, где была протока, ведущая к Инвернесу и далее в Северное море. Эмет, его звали Эмет, он сказал:
- Смотри, здесь очень глубоко, здесь из озера вытекает Несс, а еще здесь в глубине полно пещер. Опусти свой эхолот, посмотри сам.
Они запустили эхолот, тут действительно глубина была очень приличная, а еще «просматривались» какие-то вообще бездонные ямы или дыры. Видимо те самые пещеры. По словам Эмета он сам лет пятнадцать назад приехал сюда с той же надеждой, выследить известное чудище, сделать на этом деньги и имя. И у него была своя теория, какая, он не стал рассказывать. Но так или иначе охота привела его сюда, к этим пещерам. Он даже нырял в некоторые из них.
- Знаешь, Рэй, я где-то прочитал, что пещеры эти могут тянуться на сотни километров в любую сторону и в сторону моря, естественно, тоже. Короче, я бросил искать Несси, купил лодку и теперь катаю вас — ловцов. Я тебя не агитирую, мне конкуренты не нужны. Но и лишних денег мне от тебя не надо, я на тебе вполне достаточно заработал.
Миллер не очень понял, почему Эмет стал его отговаривать от дальнейшей охоты, но следующий тезис показался ему разумным.
- Допустим, Несси — живородящий ящер. Ну есть же такие сухопутные, может и морской существовать. Может?
- Может.
- Вот. И приплывает такая вот мамаша, чтобы в этих самых пещерах наших бездонных родить детеныша. Можем допустить?
- Можем.
- Приплыла, родила и уплыла. А этот малышок в озере подрастает. Здесь безопасно, хищников на него нет. Сколько ему там надо, чтобы повзрослеть? Три года? Два? Не важно. Вот этого малютку и засекают. А он вырос и тоже уплыл на морской простор. И когда та мамаша или другая подросшая снова сюда приплывет, никто не знает. Но одно я могу гарантировать прямо сейчас. Сказать?
- Скажи.
- Сейчас март. Холодно. Никто в это время рожать не соберется. Скорее всего летом. Так что охоту надо начинать осенью. Цыплят по осени считают.
Все, хватит, убедил. Распродав технику, посыпав голову пеплом, бедняга возвращался в Лондон, и тут, Рэй тогда решил, что ему крупно подфартило, тут ему на глаза попалась газетенка, старая, довольно задрипанная. Под броским заголовком «Сассекский вампир» шел материальчик о неизвестном животном — убийце овец. Миллер не задержался в Лондоне даже трех дней, повидал только свою подружку Мэг, да и то, видно, лишь за тем, чтобы она закатила ему очередной скандал из-за вечных отлучек.
И вот он торчит в этом захолустье, проклиная собственную глупость, неуловимую дичь, непруху, весенние дожди и все на свете.
«Черт меня дернул расстаться с Барни, старикан всегда был везунчиком», - излишняя самостоятельность быстро приелась Рэю. Барни действительно всегда везло и на дичь, и на щедрых заказчиков. Это Барни десять лет назад сделал из сосунка Миллера настоящего охотника за неизвестным. Он три месяца таскал недоучившегося студента политехнического лондонского колледжа за собой по Амазонке в поисках таинственного племени голубоглазых индейцев. Племя, правда, они так и не нашли, но вкус к странной профессии Рэй обрел.
Потом было много чего, и интересного и опасного. Были удачи. Ну, например, отлов чупакабры на Пуэрто-Рико или фотосессия с трупом глобстера на диком пляже Тасмании, все снимки тогда выкупил журнал «National Geographic". Были и неудачи. Не сложилось с белыми драконами Малайзии, видеть видели, но ни отловить, ни даже снять никак не получилось, и русалки, вдруг облюбовавшие бухту Кейптауна, на все хитроумные заклички охотников не откликнулись.
Почувствовав себя достаточно опытным ловцом, Миллер, решил отделиться и сделал это не без скандала и взаимных упреков. Самостоятельная работа давала ему поначалу громадное удовлетворение, но материальное подкрепление быстро худело, рождая в душе сначала некое самонедоумение, а затем и раздражение.
Барни, пережив разлуку с учеником, отправился в Африку. Опыт и профессиональный нюх не подвели его, болота африканских джунглей принесли ему и славу и немалый куш. Все таблоиды мира обошла фотография гигантского диплодока, вернее головы на длинной шее, возвышавшейся над гладью озерка. Чего стоило Барни получить четкий снимок не было тайной, он рассказывал об этом направо и налево, друзьям и знакомым, живьем обрастая легендами. Любивший прихвастнуть Барни уверял, что африканцы дали ему почетный титул Покорителя Великого Мокеле-Мбембе.
Мокеле-Мбембе — вечноживущий отец озера для затерянного в джунглях племени, доисторическое чудо для цивилизованной публики. Так или иначе, но это была хорошая охота. Чем Барни занимался потом, Рэй не знал, но ходили слухи, что тот осел где-то в Калифорнии под теплым солнышком и даже прикупил небольшую апельсиновую плантацию. Не было причин подвергать эти известия сомнению, Барни давно уже за пятьдесят, и, если есть возможность, зачем отказываться от спокойной жизни. Во всяком случае Рэй не отказался бы.
Стоя у окна, Миллер бездумно следил глазами за непрерывным танцем черных ветвей за стеклом. Ночная темнота заползала в окно, заполняла комнату, обступая и давя последний оплот света, маленькую лампу на прикроватной тумбе. Лампа помаргивала временами, заранее сдаваясь. Вдруг темнота рванулась обратно, широкий луч автомобильных фар вынырнул из конца переулка, скользнул по стене гостиничного номера, перечеркнул плотный мрак и резанул Миллера по глазам. Округлый силуэт фольксвагена замер перед входом в «Гранд Отель». Хлопнула дверца, полосу света пересекла мужская фигура округлостью своей под стать машине. «Кто это на ночь глядя?» - Рэй поднял с пола журнал, бросил его на кровать, потом переложил на тумбочку.
Стук в дверь раздался в тот момент, когда Рэй стаскивал с себя футболку, решив, наконец, улечься в постель.
- Войдите, - стоя посреди комнаты с поднятыми руками, он не видел открывшего дверь человека, голова его как в мешке была еще в вывернутой футболке. Вернув майку обратно, Рэй включил верхний свет и уставился на ночного визитера.
- Барни?! - он удивился бы меньше, увидев в своем номере премьер-министра Британии.
Барни Такер, плотный пятидесятилетний с гаком мужик среднего роста, седеющая хэмингуэевкая бородка, слегка прищуренные глаза деревенского хитрована. Бывший партнер стоял перед ним собственной персоной. И как всегда одет в серые брюки с оттянутыми коленями и поношенный серый же свитер, замшевые заплаты на локтях давно залоснились. В руках видавший виды бесформенный портфель.
Такер, не дожидаясь особого приглашения, прошел к окну и, пристроив свой портфель на подоконнике, сел на единственный стул:
- Ты угадал, Малыш. Это именно я, старый зануда Барни.